Я могу то, что может человек, кто может больше, тот не человек..
сюда
Сумерки крались по улицам старого города. Камни зданий окрашивались в синие тона, небо стремительно чернело, новые подоконники и аккуратные скосы соседнего дома, светились потусторонне - белым, обрамляя темные провалы окон. Амо отстраненно наблюдал за переменами на улице через отражение в огромных, во всю стену зеркалах бальной залы. Эту комнату он обустраивал сам, потому как она была самой важной для него во всей квартире. Две зеркальные стены, ровный гладкий, без стыков паркет и большие окна, свободно пропускающие свет. Тягучий, сине черный вечер, с белыми пятнами новизны, выделявшейся на фоне старых камней, давил все крепче, прижимал к полу и лишал воли. Амо почувствовал, что он совершенно, абсолютно чужой этому отражению города в зеркалах. Чужой его суете, людям, наполнявшим его, чужой их целям. Он не был в их планах, не смотрел со старых фотокарточек в потертых альбомах старинных красавиц. Он не занимал мысли молодых девушек. Не был соперником парням с улиц. Поэтому он мог отстраненно и с интересом наблюдать за ними, а они за ним – нет.
За окном - синие сумерки,
Белые подоконники,
Темные окна...
Буд то уехали все или умерли:
За верстные столбики,
За окраины сна….
Пространные и бестолковые мысли занимали все больше места. Если им поддаться – очень скоро сам исчезнешь. Даже из собственных планов. Отчаяние, бездействие – это яд. Амо совершенно не хотелось двигаться. Разговаривать было не с кем и не о чем. В доме повисла глухая тишина. Впервые, наверное, за все время, что он живет здесь, тишина присутствовала в квартире одновременно с ним. И тишине здесь было комфортно, в отличие от хозяина. Пребывая в прострации, он даже не сразу заметил человека, стоявшего у дверей зеркальной комнаты. Сам танцор все это время лежал, вытянувшись на светлом паркете посреди просторного помещения. Две зеркальные стены комнаты были обхвачены деревянным кантом станка. Еще по два человека отражались в каждом огромном зеркале, и оттого появилось ощущение, что комната в мгновение стала людной и тесной.
- Ты не можешь больше оставаться один. Это доставляет дискомфорт всей … организации, - немного иронично сказал мужчина.
- Я что, - сиплым от долгого молчания голосом ответил танцор, - Вынужден удовлетворять представления организации о семейной жизни? – голос все еще не желал возвращаться, и он вынужден был сесть на полу, чтобы откашляться.
- Мы всегда говорили начистоту…
- На ту чистоту, на которую мы способны,- поправил танцор.
-Да…. Так вот, мальчик… Ты должен вернуться в школу. Ненадолго, хотя бы до конца недели.
Амо чуть задумался и кивнул головой.
- Что то ты совсем Игнатом не интересуешься… - пробормотал наставник.
- Что мне до него? Он теперь меня не касается, - отрезал Амо, - Он был моим опекуном.
В школе было спокойно. Если бы только занятия с красивой, одаренно игравшей на музыкальных инструментах, девушкой каждый раз не заканчивались упреками и нравоучениями. Характер нее был ураганный, прямой, отчего, она часто попадала по самом больному. Но Амо чувствовал, что общество другого человека он просто бы не вынес.
- Ты танцуешь! Но заканчивается мелодия, и в тебе нет больше страсти!!! – девушка в раздражении отшвырнула от себя дудук.
- А откуда ее еще брать? Ты – пуста! – Амо повернулся к Марии, - Как ты не понимаешь: в нас самих нет страсти! Мы только инструмент. Мы – только дарим, отдаем людям эмоции, переживания, которые скрыты в них самих. Я беру силу из музыки, ты угадываешь в музыке чувства композитора. Вот и все….
- Нет, не понимаю… - растерянно призналась девушка, - я тебя вообще не понимаю после того как ты вернулся.
- Мы ничего не можем сами, каждый из нас переживает чувства находящихся вокруг людей, но мы не люди! – как заведенный продолжал Амо, не желая, не имея сил остановиться.
- Как – не люди?.. – девушка повысила голос, - Как это – не люди? Ты хоть думаешь, о чем говоришь?
- … и тебя прислали мне сюда только для того чтобы я опять не влюбился в человека, чтобы никто не получил надо мной власть! Чтобы я опять не наломал дров,– все продолжал он без остановки, сорвавшись на крик.
Амо наконец озвучил мысль, которая не давала ему покоя с того момента, как в тренировочную залу вошел наставник с этой девушкой. Он никогда не мог почувствовать эмоций мужчины, но вывод мог быть только таким. Амодея желали отвлечь, понадеявшись на случай. Предоставив ему такую прекрасную возможность встретиться с человеком, который мог понять его как никто другой. Все вышло почти так. Возможно, если бы прошло еще время, они с Марией по-настоящему сдружились. И это время наставники им давали. Но оно было Амодею в тягость. Он чувствовал, что нему просто не дадут уехать самому. Мария была такой настоящей, живой, хотя иногда и чуть грубой. Рыжие кучери девушки рассыпались по тонким плечам, взгляд карих глаз не прекращал рассматривать лицо Амо.
Она тяжело вздохнула и танцор смягчился.
- Дурак ты, наверное…- проговорила она.
- Наверное. А ты не веришь мне, - парень опустился на пол перед ней, - У нас получится. Ты – музыка, я – танец. Мы не можем быть раздельно. А значит - все будет хорошо.
- Ничего у нас не получится! Не успокаивай меня, - сказала она, выделив голосом «нас», - Уезжай из школы, сегодня же! И наставникам не говори – сами поймут.
Амо с удивлением уставился на девушку.
- Ну что сидишь – забирай вещи и вали отсюда! – прикрикнула она, поднимаясь, и начиная смеяться, - Серьезно. Я что ни будь, придумаю.
- Здорово! Послушай, это здорово! – Амо, наконец видимо решил, что нужно делать. Он задавил в себе все сомнения, взглянув в светящиеся азартом глаза девушки, - Тогда я не буду терять времени, ладно?
- Ты только адрес мне запиши! Можно, я тебя, как-нибудь, навещу? – крикнула ему вдогонку девушка. Амо отсалютовал ей уже с порога и скрылся за дверью.
Мужчина сосредоточенно буравил взглядом стол. Даже когда после стука зашел помощник, растерянно ероша короткие каштановые волосы на затылке, он не пожелал оторваться от своего занятия.
- Механик?! – привлекая внимание начал вошедший, и не медля, продолжил - Помните, вы мне рассказывали об Эффекте бабочки?
Мужчина рассеянно кивнул.
- Я узнал, что среда и четверг в этом клубе были закрытыми днями. Там выступал известный танцор. Он не часто посещает такие корпоративны, или принимает частные приглашения. Но в этот раз, по каким-то причинам, он согласился, - Даниил опять не проронил ни слова и помощник продолжил:
- Как вы и говорили: бабочка, взмахивающая крыльями в Айове, может вызвать лавину эффектов, достигающих высшей точки в дождливый сезон в Индонезии, - почти задыхаясь на конце фразы, проговорил светловолосый мужчина.
- Это не я сказал, а Лоренц,- пробормотал человек за столом.
Помощник пожал плечами. Он не спешил уходить, зная, что хозяин время от времени погружался в свои мысли настолько, что не замечал течения времени.
Уже через мгновение Механик коротко взглянул на поверенного. Танцор? Как звать, а главное что в нем такого? – читалось во взгляде. Сам он уже прокручивал варианты, рассматривая любые способы нефизического воздействия на партнеров заказчика. Но танцор?.. юный rakkas[1]. Никто раньше не замечал за ним ничего необычного. Откуда же ты взялся? Что такого необычного в тебе усмотрели эти люди? Помощник, прекрасно знавший своего хозяина, тут же выложил папку на стол.
- Тут, - показал он пальцем, - Тут фото, описание, все, что я смог достать для вас.
Разговор происходил в комнатах нового клуба, недавно отстроенного в центре. Человек, в неприметном строгом костюме тройке и прямодушным лицом, сам нашел Даниила. Просто подошел к нему в холле и попросил о разговоре. Как то неожиданно легко для себя, Механик согласился. Но разговор, который затеял этот человек, был настолько странным, что пришлось с трудом подавить тут же возникшее желание уйти.
- Талант – дар, редкость. Не для всех, пойми те же вы.
- Талантливые люди опасны, - поддакнул Механик сдавленным голосом, уже предполагая сколько времени, может продлиться такой разговор.
- Вот взять того танцора, что вы ищете, - тут человек сделал паузу, довольный видимо реакцией Механика, - Люди с такими способностями продолжают удивлять мир, но только исподтишка.
- Что именно они делают – все танцуют? – усмехнулся Механик, справившись с лицом.
- Нет, они писали и пишут до сих пор книги, например. Сочиняют песни и снимают фильмы, делают украшения и пишут законы, - последнее собеседник произнес с усмешкой.
- А Святые писания? Ваших рук дело? – перебил Даниил.
- Наши ошибки это…
«А может и триумфы» подумал про себя Механик.
- Так вот что… Ты так упорно охотишься за ним, что навлек на себя наше внимание. И кстати не тем, что ты ищешь его, чтобы воспользоваться им, а скорее тем, что тебе он нужен. Искренне нужен. И ты пойдешь на все.
Механик пожал плечами – зачем отвечать, раз спрашивающий считает себя настолько разумным, чтобы утверждать такие вещи.
- У нас только одно условие. У тебя тоже есть талант, который нам нужен. Но, - человек придвинулся ближе, - Ты должен понять одно. Теперь как бы ты не пытался отвлечь себя – ты захочешь увидеть его. И, может быть, будешь с ним, но все равное не сможешь его уберечь. Смирись или не мешайся. Слишком ценная добыча для одного. Слушай теперь меня…
Несколькими днями позже Механик отправил последнее письмо на полученный им с таким трудом адрес.
Он сделал пат в партии. Неожиданный шаг, который должен был привести его к цели в любом случае. Даниил расположился в одной из комнат дома. Не хотелось вести разговор с Амодеем в сугубо деловой обстановке. Этот мальчик всерьез заинтересовал Механика. И кто знает, может, придется отказать отцу Дамира. Часть комнаты была погружена в полумрак. Одна портьера открывала часть окна, и свет свободно лился на стоявшее подле окна кресло. Второе же стояло напротив, но в тени. В этом кресте и сидел Даниил. Устроившись с удобством, он просто ждал.
Наконец открылась дверь, и Амодей быстрым шагом вошел в затемненную комнату, остановившись в центре, чтобы рассмотреть помещение. В свою очередь Даниил внимательно разглядывал его. «Не мальчик, но еще и не мужчина» отметил про себя Механик. Узкое красивое лицо с карими внимательными глазами. Ровный высокий лоб и русые брови, лишь чуть изогнутые. Темные, чуть пухлые, резко очерченные губы. Верхняя тоньше. Прямые русые волосы, доходящие до лопаток. Длинные. Но это не вызвало неприязни, как обычно бывало.
- Мы встретились для разговора, - обронил наконец танцор, ясным твердым голосом, - а я не вижу располагающей к этому обстановки. Раз ты … сумел убедить меня прийти сюда, - он, наконец, сел в предложенное ему кресло на свету, - Так уж и быть. Я тебя слушаю.
- Будь честен – я тебя вынудил прийти сюда, - усмехнулся Механик, отметив это резкое обращение на «ты» - Так разве я не должен сделать так, чтобы хоть чем-то искупить свою грубость?
- Мне – ты ничего не должен, - танцор сделал пасс рукой, вставая из кресла. Механик лишь улыбнулся. Сейчас ему следовало бы покорно склонить голову и вообще забыть, что собеседник сидел напротив него. Он ухмыльнулся и продолжал рассматривать завитушки дикого плюща выглядывавшие из под манжет рубашки танцора. Лицо которого, чем дальше тем больше, выражало недоумение.
- По какой-то прихоти судьбы я не могу поддаться ни радости, которую ты даришь, ни безумию, - кратко объяснил Даниил.
Удивление, неуверенность, но не страх, скользнули по лицу Амодея. Миг и танцор справился с собой, лишь сменив позу, чтобы поудобнее устроиться в кресле.
- Теперь то я понимаю о чем ты хочешь поговорить. Вот только почему ты так легко выдал мне свое преимущество?
- В знак того, что я не собираюсь причинить тебе вред. Притворство не мой конек, - бросил он.
Почувствовав, что его хотели задеть таким выпадом, танцор ухмыльнулся.
- Ответная вежливость – я не умею притворяться.
Механик хмыкнул. Если он танцует, основываясь на том, что читает в людях, тогда это заявление открывает его маленькую слабость. Танцуя человека, он на время перестает быть собой.
- Так чего же ты от меня хочешь?
- Я хочу всего лишь познакомиться ближе с человеком, который так много сделал, чтобы навредить мне в моих планах.
- Значит ничего конкретного,– иронично спросил собеседник, - И шантажа тоже не будет?
- Нет. Ничего. Считай, что ты мне нравишься.
На несколько мгновений Амо задумался.
- Даже твоего лица не видно в тени, - упрекнул танцор невпопад.
- Не жалей, - не потерялся Механик, - обычно я не разговариваю с посетителями лично. Но тут своя особенность, - он слегка улыбнулся.
В этот момент раздался яростный стук в дверь и в комнату секундой позже влетел поверенный Механика.
Черт! Гость явился раньше! Промелькнуло у последнего в голове. Помощник подал хозяину знак и тут же вышел. Но этой секунды хватило танцору, чтобы понять, зачем на самом деле его пригласили.
- Тебя читать сложно, но с самого начала ты наращивал беспокойство. Я думал оно касается меня, но твой поверенный не такая уж и загадка! – зло выплюнул он на одном дыхании в скрытое тенью лицо механика, - А ты просто заигравшийся интриган!
Даниил как то спокойно улыбнулся. Его задумка провалилась. Он грустно пожал плечами – что ж, теперь никто не удержит танцора, он должен был все сделать добровольно. Комната была уже пуста. «Я преследовал несколько целей, затевая эту встречу, и не добился ни одной! Теперь все начинать сначала!...» Министр уже сидел в комнате через стену и разговаривал с «Механиком». А живое доказательство сумасшествия его сына так и не будет представлено. Ушел! Не давая себе возможность объяснить свои действия, мужчина встал с кресла, быстрым шагом пошел из комнаты, где, почему то снова остро ощутил чувство потери. Как можно потерять то, чего ты не имеешь? – спрашивала себя какая то часть сознания. Но, в конце концов, разум разочаровался в том, что Даниил в состоянии сейчас себя услышать, и капитулировал до лучших времен.
Танцор быстрым шагом пресек расстояние до своей машины. Он? Наживка проглочена, но рыба бьется. Вот только зачем тогда понадобился этот фарс со встречей? Человек, чьего лица он не видел, на кого не действовал его дар, никогда не дававший осечки? «Тут своя особенность» передразнил он. И другой вопрос – зачем ему этот фарс с игорным бизнесом? Ведь в гостях был тот самый человек, чьего сына он лишил разума. Невелика потеря, было бы, за что искать мести. Интриган!
В мыслях танцора это звучало как проклятие.
План был составлен, рассказан, запущен. Механик только удивлялся, с какой ловкостью и умением мог постоять за себя кажущийся не таким уж сильным соперником Амодей. И что за имя такое? Любимец бога – нельзя точнее выразиться. Мысли неуклонно возвращались к этому парню. Даниил даже не поехал с отцом Дамира лично посмотреть на пленника. Он просто не знал, чем это могло для него кончиться. Но что-то внутри, какой-то комок мыслей никак не давал покоя. В последнее время мужчине часто преграждал путь, какой то человек. Строгий безликий костюм, высокий рост. Вот и все описание. Имя Игнат могло быть, и не связано с ним. Но с Амодеем, это точно было как-то связано. И опять мысли вернулись на накатанную дорожку. А мысли они вообще – только по накатанной дорожке всегда лучше всего приходят. Так просторнее.
Когда тоска, в самом деле, стала невыносимой, когда отвлечь от мыслей не могло уже ни одно дело, даже любимое, Механик отправил одним движением неоконченную модель бабочки в футляр, окончательно сломав ее, и вышел из комнаты. Хлопнула дверь гаража, звякнул замок машины, и открылись ворота. Игра должна была кончиться без него, но неожиданно для самого себя он пожелал другого окончания охоты.
Он успел пройти в комнату к пленному лишь за десяток минут до того, как туда должен был приехать отец Дамира. Охрана хорошо знала этого высокого, крепкого мужчину с сильным низким голосом, двигавшегося всегда стремительно, говорившего коротко и отрывисто. Даниил вошел в комнату. Маленькая каморка, вмещавшая низкой стол и единственный стул, на котором сидел, связанный по рукам и ногам мальчишка. Теперь он точно выглядел на свои девятнадцать лет.
- Что, наконец, пожаловал, пострадавший? - съязвил Амодей.
- Я Механик, - представился Даниил.
- Чего же ты хочешь? – прошипел танцор, стирая плечом кровь с подбородка.
- Я не знаю, - честно признался мужчина, продолжая рассматривать парня.
- Зато ты знаешь что тут было! – зло выплюнул он в ответ, - А теперь не даешь этому закончиться.… Ну же! – я не могу использовать свое умение, я ничего не могу!!! Поэтому тебя и прислал Дамиров отец. Твои головорезы меня связали, прежде чем я кого либо почувствовал!
Конечно, Механик все помнил! И то, как он предложил отцу Давида обколоть трех его людей легким наркотиком, чтобы они могли подобраться незамеченными. Потому что только так Амодей мог не уловить их сознания. И, он прекрасно знал, что должно было произойти дальше. Сам придумывал. И слышал сейчас нотки истерики в голосе мальчика.
- Я тебя развяжу, но ты должен меня выслушать…- «компромисс по доверию – как непривычно и глупо» подумал Механик, разрезая веревки на танцоре. Затем он помог ему подняться. Парень послушно и покорно встал, вконец убеждая нечаянного спасителя, что никуда бежать он не намерен. Поэтому сильного удара развернутой ладонью в грудь Механик не ожидал. Опять сбежит! Опять его буду мучить воспоминания о парне. В бессильной ярости и желании не упустить Даниил попытался схватить танцора в замок, но руки словили только пустоту. Механик выместил злобу, с размаху ударив кулаком о стену, у которой только что стоял парень.
- Стой! – прорычал он. Танцор замер в полушаге от двери, – Ты не выйдешь отсюда! Сам – не выйдешь.
Снова такая тоска хлынула потоком от Механика, что танцор не смог даже пошевелиться. Злость умерла, вместо нее появилось сожаление – человек, стоявший перед танцором, сожалел. Ничего при желании не мог бы Амо сделать своим талантом. Этот человек был для него глух. Но то, что он чувствовал – нельзя было не понять, а Механик и не думал скрывать. Боги, этот человек нуждался в нем. И приехал он – за ним. Танцор некстати почувствовал себя нужным, необходимым. Вот тряпка оказывается – как легко купить! Разве что в такой сделке ты всегда можешь почувствовать сжульничал твой партнер или нет. А это уже много. Доверием не разбрасываются. Это всегда много, поэтому и делится на двоих, наверное. Амодей подошел к человеку ближе и взял его за руку.
- Я пойду за тобой. А имя у тебя есть? – несколько грубовато поинтересовался Амо.
- Даниил.
От отца несчастного Дамира Механик не собирался скрываться. Просто им повезло уехать до того, как он подоспел к зданию, где держали мальчишку. В машине разговор не получился, поэтому сразу, зайдя в прихожую, Даниил начал с вопроса.
- Почему ты не обратился к наставнику? Это был твой единственный шанс избежать всего этого.
- Ты знаешь о них? – удивился Амо.
Даниил промолчал, выжидая, когда он продолжит.
- Да, потому что я не знал, просто не знал, откуда у тебя такой источник информации! Раз так много было в письме того, что мог знать только я и наставник. И больше никто! И после нашей встречи я просто не мог к ним обратиться!
Даниил задумался над тем, как сильно доверял Амо наставнику. Безоговорочно, судя по сорвавшемуся на последней фразе голосу парня. Такое доверие нельзя изобразить.
- Ты получил все мои письма?
-Да, все три. Первое заставило меня задуматься всерьез, и сразу, - усмехнулся Амо.
Механик отвернулся, пока не решаясь сказать о своей догадке. Амо заметил состояние человека. Правда, объяснил для себя по-другому. Нет, обвинять Даниила он уже, почему то не мог. Чувствовал, что этот человек сам оказался между нешуточным выбором. Собственные желания и привычки перетирали в пыль его чувства и вынуждали действовать во вред, через себя. Не убивая, но подводя к краю. Как всегда, когда необходимо принять решение, ты бросаешься с обрыва, и только если тебе повезло, ты начинаешь понимать, что твое падение уже превратилось в полет. Амо тоже сегодня шагнул, но летит ли он, или падает, пока непонятно.
Даниила занимали другое мысли. Он помнил про три письма. Но если два последних он мог воспроизвести по памяти, то внешний вид первого он даже не мог представить. Стало так пусто и глухо, что Даниил даже ничего не сказав по приезду в дом, просто поднялся к себе, предоставив Амо самому решать – бежать или оставаться с ним. Проблему с отцом Дамира еще предстояло решить. Но это показалось неважным и далеким. Даниил стянул одежду и как всегда, когда раздражение начинало накапливаться, пошел в душ.
Амо и не думал уходить. Все случалось так быстро. Но когда имеешь дело с людьми, зная все чувства, которые они испытывали, непосредственно говоря с тобой, ты начинаешь меняться, ты привыкаешь. И уже оставаясь наедине с собой, ты можешь не притворяться, что тебе так необходимы все междометия, сомнения и препирательства в отношениях. Ты перестаешь понимать, зачем нужно терять столько времени на объяснения очевидного. Поэтому ты просто сглатываешь половину, или большую часть всех рутинных, ненужных действий. Так легко, так просто, оказывается, жить, если не обращаешь внимание на правильность! Не приходило ли в голову, что правильно – этот как раз совсем наоборот. Совсем противоположное тому, что действительно стоит внимания. Поэтому Амо посидев с час в нерешительности на кухне, поднялся наверх. Уже уверенный в том, чего он хочет.
Проём темнел на фоне светлой стены. Амо шагнул туда, не задумываясь. Даниил стоял, прислонившись к скосу окна во мраке спальни. Просто наблюдая, как парень пытается сделать еще один шаг вперед.
Скользнул в комнату, плавно, легко, замерев на полушаге, привыкая к темноте. Амодей застыл, отыскивая взглядом Даниила. «Гибкий, тонкий, живой, мой» думал мужчина, и удивлялся себе. «Пока он меня не видит – он танцует сам себя. Это доставляет мне удовольствие – видеть его, каким он есть. Не куклу, не гибкие подчиняющие движения, а то, что всегда и для всех остается недоступным. Может именно это меня подкупило и привязало к нему. А теперь… сегодня.… При этой неоконченной мысли внутри, что то дрогнуло, нежно, наверное, с ожиданием.... Я ждал тебя, я ведь и правда ждал - тебя» Даниил протянул руки вперед, приглашая в объятие. Наконец так близко. Сбившееся дыхание обожгло шею.
- Я не знаю …- шепотом начал Амо, и запнулся, не представляя как закончить.
Продолжения и не понадобилось.
- Танцуй. Танцуй для нас, - находя тонкие губы, тихо попросил он.
«Опять чувствую, что он просит, через силу, через привычку. Зачем только? Я ведь пришел. За меня не нужно платить собой. Я – дар, а за дар не платят» говорил про себя Амо, отдаваясь требовательным нежным рукам. И это похоже на танец, где почти до последнего вел не Даниил. Он целовал тонкие губы, отдавался сам легким ласкам, гибкому прекрасному телу. Ему доставалось срывавшееся с губ неровное дыхание, тихий шепот, громкий первый стон. Вдох, касание, поцелуй, укус. И все только для того, чтобы в конце отдаться, прикоснувшись к лицу, заглянув в глаза - бери. Бери все. Еще несколько раз за эту долгую ночь, любовники подчинялись, сдавались друг другу, не находя вокруг ничего более стоящего их внимания, чем этот ритм, выматывающее медленный, глубокий, принадлежащий только им.
- Это любовь?.. И это – любовь? – тихо, с ноткой неуверенности десятком минут позже произнес Амо, в сереющий сумрак комнаты.
- Нет, не любовь, - тут же перекатившись со своей стороны постели к парню и обнимая его за сведенные плечи, возразил Даниил, - это тоска. Просто – Тоска…
Амо горячо выдохнул, положив голову на сплетение их рук. Это не звучало приговором. Если хотя бы это возможно для него – значит пусть так и будет. Так приятно было забываться в этих руках совершенно вымотанным, разнеженным, нужным. Но от количества пережитого этой ночью сознание отказывалось немедленно засыпать. Взгляд блуждал по лицу, телу любимого и встречался с таким же ищущим взглядом серых глаз. Любовь, которую он читал, принадлежала только одному человеку, она была всецело – его чувством, не внушенным никем и ничем. Даже он сам не смог бы, пожалуй, вызвать такое сильное и пьянящее – любовь. Поэтому, наверное, именно сейчас он мог бы признаться себе, что Бог есть. Это была лирика. Лучше всего, как оказалось, была проза. Когда уходит желание, остаются мысли, иногда неловкость, иногда – осадок. Спать вместе, просыпаться вместе, уходить вместе, делить одну территорию – вот это сложно, когда отступает желание. Но именно это оказалось еще приятнее, чем сама страсть. Естественно и правильно было проснуться раньше Механика, включить тихую музыку, уйти в душ, вернуться в спальню. Правильным казалось просыпаться под тихую мелодию, готовить завтрак на двоих, найти в ванной еще одно полотенце, подобрать небрежно оставленный на кресле свитер, пережить бардак проникновения в твою жизнь и принять его как свой.
До тех пор, пока не вернешься домой и не обнаружишь пустоту. Никого. И не понимаешь – что могло случиться?
Помощник с лихорадочно проверяет запись наружной камеры, выясняя, когда уехал гость хозяина.
[1] Rakkas – явление, являющееся одним из самых существенных символов культуры Османской Империи. Это танцоры, которые, обычно, были очень красивыми подростками в возрасте до 25 лет. Одевались они в традиционные женские костюмы для танца. Вначале их выступления носили только эстетический и религиозный характер. Они выступали на свадьбах, обрезаниях, банкетах, фестивалях, а так же для удовольствия султанов и аристократии. Признаюсь, что Даниил скорее всего использовал это слово как оскорбительное, имея в виду другое толкование слова: rakkas - (танцор), одетый в женскую одежду, и используемый в качестве артиста и исполнителя сексуальных услуг.
Сумерки крались по улицам старого города. Камни зданий окрашивались в синие тона, небо стремительно чернело, новые подоконники и аккуратные скосы соседнего дома, светились потусторонне - белым, обрамляя темные провалы окон. Амо отстраненно наблюдал за переменами на улице через отражение в огромных, во всю стену зеркалах бальной залы. Эту комнату он обустраивал сам, потому как она была самой важной для него во всей квартире. Две зеркальные стены, ровный гладкий, без стыков паркет и большие окна, свободно пропускающие свет. Тягучий, сине черный вечер, с белыми пятнами новизны, выделявшейся на фоне старых камней, давил все крепче, прижимал к полу и лишал воли. Амо почувствовал, что он совершенно, абсолютно чужой этому отражению города в зеркалах. Чужой его суете, людям, наполнявшим его, чужой их целям. Он не был в их планах, не смотрел со старых фотокарточек в потертых альбомах старинных красавиц. Он не занимал мысли молодых девушек. Не был соперником парням с улиц. Поэтому он мог отстраненно и с интересом наблюдать за ними, а они за ним – нет.
За окном - синие сумерки,
Белые подоконники,
Темные окна...
Буд то уехали все или умерли:
За верстные столбики,
За окраины сна….
Пространные и бестолковые мысли занимали все больше места. Если им поддаться – очень скоро сам исчезнешь. Даже из собственных планов. Отчаяние, бездействие – это яд. Амо совершенно не хотелось двигаться. Разговаривать было не с кем и не о чем. В доме повисла глухая тишина. Впервые, наверное, за все время, что он живет здесь, тишина присутствовала в квартире одновременно с ним. И тишине здесь было комфортно, в отличие от хозяина. Пребывая в прострации, он даже не сразу заметил человека, стоявшего у дверей зеркальной комнаты. Сам танцор все это время лежал, вытянувшись на светлом паркете посреди просторного помещения. Две зеркальные стены комнаты были обхвачены деревянным кантом станка. Еще по два человека отражались в каждом огромном зеркале, и оттого появилось ощущение, что комната в мгновение стала людной и тесной.
- Ты не можешь больше оставаться один. Это доставляет дискомфорт всей … организации, - немного иронично сказал мужчина.
- Я что, - сиплым от долгого молчания голосом ответил танцор, - Вынужден удовлетворять представления организации о семейной жизни? – голос все еще не желал возвращаться, и он вынужден был сесть на полу, чтобы откашляться.
- Мы всегда говорили начистоту…
- На ту чистоту, на которую мы способны,- поправил танцор.
-Да…. Так вот, мальчик… Ты должен вернуться в школу. Ненадолго, хотя бы до конца недели.
Амо чуть задумался и кивнул головой.
- Что то ты совсем Игнатом не интересуешься… - пробормотал наставник.
- Что мне до него? Он теперь меня не касается, - отрезал Амо, - Он был моим опекуном.
В школе было спокойно. Если бы только занятия с красивой, одаренно игравшей на музыкальных инструментах, девушкой каждый раз не заканчивались упреками и нравоучениями. Характер нее был ураганный, прямой, отчего, она часто попадала по самом больному. Но Амо чувствовал, что общество другого человека он просто бы не вынес.
- Ты танцуешь! Но заканчивается мелодия, и в тебе нет больше страсти!!! – девушка в раздражении отшвырнула от себя дудук.
- А откуда ее еще брать? Ты – пуста! – Амо повернулся к Марии, - Как ты не понимаешь: в нас самих нет страсти! Мы только инструмент. Мы – только дарим, отдаем людям эмоции, переживания, которые скрыты в них самих. Я беру силу из музыки, ты угадываешь в музыке чувства композитора. Вот и все….
- Нет, не понимаю… - растерянно призналась девушка, - я тебя вообще не понимаю после того как ты вернулся.
- Мы ничего не можем сами, каждый из нас переживает чувства находящихся вокруг людей, но мы не люди! – как заведенный продолжал Амо, не желая, не имея сил остановиться.
- Как – не люди?.. – девушка повысила голос, - Как это – не люди? Ты хоть думаешь, о чем говоришь?
- … и тебя прислали мне сюда только для того чтобы я опять не влюбился в человека, чтобы никто не получил надо мной власть! Чтобы я опять не наломал дров,– все продолжал он без остановки, сорвавшись на крик.
Амо наконец озвучил мысль, которая не давала ему покоя с того момента, как в тренировочную залу вошел наставник с этой девушкой. Он никогда не мог почувствовать эмоций мужчины, но вывод мог быть только таким. Амодея желали отвлечь, понадеявшись на случай. Предоставив ему такую прекрасную возможность встретиться с человеком, который мог понять его как никто другой. Все вышло почти так. Возможно, если бы прошло еще время, они с Марией по-настоящему сдружились. И это время наставники им давали. Но оно было Амодею в тягость. Он чувствовал, что нему просто не дадут уехать самому. Мария была такой настоящей, живой, хотя иногда и чуть грубой. Рыжие кучери девушки рассыпались по тонким плечам, взгляд карих глаз не прекращал рассматривать лицо Амо.
Она тяжело вздохнула и танцор смягчился.
- Дурак ты, наверное…- проговорила она.
- Наверное. А ты не веришь мне, - парень опустился на пол перед ней, - У нас получится. Ты – музыка, я – танец. Мы не можем быть раздельно. А значит - все будет хорошо.
- Ничего у нас не получится! Не успокаивай меня, - сказала она, выделив голосом «нас», - Уезжай из школы, сегодня же! И наставникам не говори – сами поймут.
Амо с удивлением уставился на девушку.
- Ну что сидишь – забирай вещи и вали отсюда! – прикрикнула она, поднимаясь, и начиная смеяться, - Серьезно. Я что ни будь, придумаю.
- Здорово! Послушай, это здорово! – Амо, наконец видимо решил, что нужно делать. Он задавил в себе все сомнения, взглянув в светящиеся азартом глаза девушки, - Тогда я не буду терять времени, ладно?
- Ты только адрес мне запиши! Можно, я тебя, как-нибудь, навещу? – крикнула ему вдогонку девушка. Амо отсалютовал ей уже с порога и скрылся за дверью.
Мужчина сосредоточенно буравил взглядом стол. Даже когда после стука зашел помощник, растерянно ероша короткие каштановые волосы на затылке, он не пожелал оторваться от своего занятия.
- Механик?! – привлекая внимание начал вошедший, и не медля, продолжил - Помните, вы мне рассказывали об Эффекте бабочки?
Мужчина рассеянно кивнул.
- Я узнал, что среда и четверг в этом клубе были закрытыми днями. Там выступал известный танцор. Он не часто посещает такие корпоративны, или принимает частные приглашения. Но в этот раз, по каким-то причинам, он согласился, - Даниил опять не проронил ни слова и помощник продолжил:
- Как вы и говорили: бабочка, взмахивающая крыльями в Айове, может вызвать лавину эффектов, достигающих высшей точки в дождливый сезон в Индонезии, - почти задыхаясь на конце фразы, проговорил светловолосый мужчина.
- Это не я сказал, а Лоренц,- пробормотал человек за столом.
Помощник пожал плечами. Он не спешил уходить, зная, что хозяин время от времени погружался в свои мысли настолько, что не замечал течения времени.
Уже через мгновение Механик коротко взглянул на поверенного. Танцор? Как звать, а главное что в нем такого? – читалось во взгляде. Сам он уже прокручивал варианты, рассматривая любые способы нефизического воздействия на партнеров заказчика. Но танцор?.. юный rakkas[1]. Никто раньше не замечал за ним ничего необычного. Откуда же ты взялся? Что такого необычного в тебе усмотрели эти люди? Помощник, прекрасно знавший своего хозяина, тут же выложил папку на стол.
- Тут, - показал он пальцем, - Тут фото, описание, все, что я смог достать для вас.
Разговор происходил в комнатах нового клуба, недавно отстроенного в центре. Человек, в неприметном строгом костюме тройке и прямодушным лицом, сам нашел Даниила. Просто подошел к нему в холле и попросил о разговоре. Как то неожиданно легко для себя, Механик согласился. Но разговор, который затеял этот человек, был настолько странным, что пришлось с трудом подавить тут же возникшее желание уйти.
- Талант – дар, редкость. Не для всех, пойми те же вы.
- Талантливые люди опасны, - поддакнул Механик сдавленным голосом, уже предполагая сколько времени, может продлиться такой разговор.
- Вот взять того танцора, что вы ищете, - тут человек сделал паузу, довольный видимо реакцией Механика, - Люди с такими способностями продолжают удивлять мир, но только исподтишка.
- Что именно они делают – все танцуют? – усмехнулся Механик, справившись с лицом.
- Нет, они писали и пишут до сих пор книги, например. Сочиняют песни и снимают фильмы, делают украшения и пишут законы, - последнее собеседник произнес с усмешкой.
- А Святые писания? Ваших рук дело? – перебил Даниил.
- Наши ошибки это…
«А может и триумфы» подумал про себя Механик.
- Так вот что… Ты так упорно охотишься за ним, что навлек на себя наше внимание. И кстати не тем, что ты ищешь его, чтобы воспользоваться им, а скорее тем, что тебе он нужен. Искренне нужен. И ты пойдешь на все.
Механик пожал плечами – зачем отвечать, раз спрашивающий считает себя настолько разумным, чтобы утверждать такие вещи.
- У нас только одно условие. У тебя тоже есть талант, который нам нужен. Но, - человек придвинулся ближе, - Ты должен понять одно. Теперь как бы ты не пытался отвлечь себя – ты захочешь увидеть его. И, может быть, будешь с ним, но все равное не сможешь его уберечь. Смирись или не мешайся. Слишком ценная добыча для одного. Слушай теперь меня…
Несколькими днями позже Механик отправил последнее письмо на полученный им с таким трудом адрес.
Он сделал пат в партии. Неожиданный шаг, который должен был привести его к цели в любом случае. Даниил расположился в одной из комнат дома. Не хотелось вести разговор с Амодеем в сугубо деловой обстановке. Этот мальчик всерьез заинтересовал Механика. И кто знает, может, придется отказать отцу Дамира. Часть комнаты была погружена в полумрак. Одна портьера открывала часть окна, и свет свободно лился на стоявшее подле окна кресло. Второе же стояло напротив, но в тени. В этом кресте и сидел Даниил. Устроившись с удобством, он просто ждал.
Наконец открылась дверь, и Амодей быстрым шагом вошел в затемненную комнату, остановившись в центре, чтобы рассмотреть помещение. В свою очередь Даниил внимательно разглядывал его. «Не мальчик, но еще и не мужчина» отметил про себя Механик. Узкое красивое лицо с карими внимательными глазами. Ровный высокий лоб и русые брови, лишь чуть изогнутые. Темные, чуть пухлые, резко очерченные губы. Верхняя тоньше. Прямые русые волосы, доходящие до лопаток. Длинные. Но это не вызвало неприязни, как обычно бывало.
- Мы встретились для разговора, - обронил наконец танцор, ясным твердым голосом, - а я не вижу располагающей к этому обстановки. Раз ты … сумел убедить меня прийти сюда, - он, наконец, сел в предложенное ему кресло на свету, - Так уж и быть. Я тебя слушаю.
- Будь честен – я тебя вынудил прийти сюда, - усмехнулся Механик, отметив это резкое обращение на «ты» - Так разве я не должен сделать так, чтобы хоть чем-то искупить свою грубость?
- Мне – ты ничего не должен, - танцор сделал пасс рукой, вставая из кресла. Механик лишь улыбнулся. Сейчас ему следовало бы покорно склонить голову и вообще забыть, что собеседник сидел напротив него. Он ухмыльнулся и продолжал рассматривать завитушки дикого плюща выглядывавшие из под манжет рубашки танцора. Лицо которого, чем дальше тем больше, выражало недоумение.
- По какой-то прихоти судьбы я не могу поддаться ни радости, которую ты даришь, ни безумию, - кратко объяснил Даниил.
Удивление, неуверенность, но не страх, скользнули по лицу Амодея. Миг и танцор справился с собой, лишь сменив позу, чтобы поудобнее устроиться в кресле.
- Теперь то я понимаю о чем ты хочешь поговорить. Вот только почему ты так легко выдал мне свое преимущество?
- В знак того, что я не собираюсь причинить тебе вред. Притворство не мой конек, - бросил он.
Почувствовав, что его хотели задеть таким выпадом, танцор ухмыльнулся.
- Ответная вежливость – я не умею притворяться.
Механик хмыкнул. Если он танцует, основываясь на том, что читает в людях, тогда это заявление открывает его маленькую слабость. Танцуя человека, он на время перестает быть собой.
- Так чего же ты от меня хочешь?
- Я хочу всего лишь познакомиться ближе с человеком, который так много сделал, чтобы навредить мне в моих планах.
- Значит ничего конкретного,– иронично спросил собеседник, - И шантажа тоже не будет?
- Нет. Ничего. Считай, что ты мне нравишься.
На несколько мгновений Амо задумался.
- Даже твоего лица не видно в тени, - упрекнул танцор невпопад.
- Не жалей, - не потерялся Механик, - обычно я не разговариваю с посетителями лично. Но тут своя особенность, - он слегка улыбнулся.
В этот момент раздался яростный стук в дверь и в комнату секундой позже влетел поверенный Механика.
Черт! Гость явился раньше! Промелькнуло у последнего в голове. Помощник подал хозяину знак и тут же вышел. Но этой секунды хватило танцору, чтобы понять, зачем на самом деле его пригласили.
- Тебя читать сложно, но с самого начала ты наращивал беспокойство. Я думал оно касается меня, но твой поверенный не такая уж и загадка! – зло выплюнул он на одном дыхании в скрытое тенью лицо механика, - А ты просто заигравшийся интриган!
Даниил как то спокойно улыбнулся. Его задумка провалилась. Он грустно пожал плечами – что ж, теперь никто не удержит танцора, он должен был все сделать добровольно. Комната была уже пуста. «Я преследовал несколько целей, затевая эту встречу, и не добился ни одной! Теперь все начинать сначала!...» Министр уже сидел в комнате через стену и разговаривал с «Механиком». А живое доказательство сумасшествия его сына так и не будет представлено. Ушел! Не давая себе возможность объяснить свои действия, мужчина встал с кресла, быстрым шагом пошел из комнаты, где, почему то снова остро ощутил чувство потери. Как можно потерять то, чего ты не имеешь? – спрашивала себя какая то часть сознания. Но, в конце концов, разум разочаровался в том, что Даниил в состоянии сейчас себя услышать, и капитулировал до лучших времен.
Танцор быстрым шагом пресек расстояние до своей машины. Он? Наживка проглочена, но рыба бьется. Вот только зачем тогда понадобился этот фарс со встречей? Человек, чьего лица он не видел, на кого не действовал его дар, никогда не дававший осечки? «Тут своя особенность» передразнил он. И другой вопрос – зачем ему этот фарс с игорным бизнесом? Ведь в гостях был тот самый человек, чьего сына он лишил разума. Невелика потеря, было бы, за что искать мести. Интриган!
В мыслях танцора это звучало как проклятие.
План был составлен, рассказан, запущен. Механик только удивлялся, с какой ловкостью и умением мог постоять за себя кажущийся не таким уж сильным соперником Амодей. И что за имя такое? Любимец бога – нельзя точнее выразиться. Мысли неуклонно возвращались к этому парню. Даниил даже не поехал с отцом Дамира лично посмотреть на пленника. Он просто не знал, чем это могло для него кончиться. Но что-то внутри, какой-то комок мыслей никак не давал покоя. В последнее время мужчине часто преграждал путь, какой то человек. Строгий безликий костюм, высокий рост. Вот и все описание. Имя Игнат могло быть, и не связано с ним. Но с Амодеем, это точно было как-то связано. И опять мысли вернулись на накатанную дорожку. А мысли они вообще – только по накатанной дорожке всегда лучше всего приходят. Так просторнее.
Когда тоска, в самом деле, стала невыносимой, когда отвлечь от мыслей не могло уже ни одно дело, даже любимое, Механик отправил одним движением неоконченную модель бабочки в футляр, окончательно сломав ее, и вышел из комнаты. Хлопнула дверь гаража, звякнул замок машины, и открылись ворота. Игра должна была кончиться без него, но неожиданно для самого себя он пожелал другого окончания охоты.
Он успел пройти в комнату к пленному лишь за десяток минут до того, как туда должен был приехать отец Дамира. Охрана хорошо знала этого высокого, крепкого мужчину с сильным низким голосом, двигавшегося всегда стремительно, говорившего коротко и отрывисто. Даниил вошел в комнату. Маленькая каморка, вмещавшая низкой стол и единственный стул, на котором сидел, связанный по рукам и ногам мальчишка. Теперь он точно выглядел на свои девятнадцать лет.
- Что, наконец, пожаловал, пострадавший? - съязвил Амодей.
- Я Механик, - представился Даниил.
- Чего же ты хочешь? – прошипел танцор, стирая плечом кровь с подбородка.
- Я не знаю, - честно признался мужчина, продолжая рассматривать парня.
- Зато ты знаешь что тут было! – зло выплюнул он в ответ, - А теперь не даешь этому закончиться.… Ну же! – я не могу использовать свое умение, я ничего не могу!!! Поэтому тебя и прислал Дамиров отец. Твои головорезы меня связали, прежде чем я кого либо почувствовал!
Конечно, Механик все помнил! И то, как он предложил отцу Давида обколоть трех его людей легким наркотиком, чтобы они могли подобраться незамеченными. Потому что только так Амодей мог не уловить их сознания. И, он прекрасно знал, что должно было произойти дальше. Сам придумывал. И слышал сейчас нотки истерики в голосе мальчика.
- Я тебя развяжу, но ты должен меня выслушать…- «компромисс по доверию – как непривычно и глупо» подумал Механик, разрезая веревки на танцоре. Затем он помог ему подняться. Парень послушно и покорно встал, вконец убеждая нечаянного спасителя, что никуда бежать он не намерен. Поэтому сильного удара развернутой ладонью в грудь Механик не ожидал. Опять сбежит! Опять его буду мучить воспоминания о парне. В бессильной ярости и желании не упустить Даниил попытался схватить танцора в замок, но руки словили только пустоту. Механик выместил злобу, с размаху ударив кулаком о стену, у которой только что стоял парень.
- Стой! – прорычал он. Танцор замер в полушаге от двери, – Ты не выйдешь отсюда! Сам – не выйдешь.
Снова такая тоска хлынула потоком от Механика, что танцор не смог даже пошевелиться. Злость умерла, вместо нее появилось сожаление – человек, стоявший перед танцором, сожалел. Ничего при желании не мог бы Амо сделать своим талантом. Этот человек был для него глух. Но то, что он чувствовал – нельзя было не понять, а Механик и не думал скрывать. Боги, этот человек нуждался в нем. И приехал он – за ним. Танцор некстати почувствовал себя нужным, необходимым. Вот тряпка оказывается – как легко купить! Разве что в такой сделке ты всегда можешь почувствовать сжульничал твой партнер или нет. А это уже много. Доверием не разбрасываются. Это всегда много, поэтому и делится на двоих, наверное. Амодей подошел к человеку ближе и взял его за руку.
- Я пойду за тобой. А имя у тебя есть? – несколько грубовато поинтересовался Амо.
- Даниил.
От отца несчастного Дамира Механик не собирался скрываться. Просто им повезло уехать до того, как он подоспел к зданию, где держали мальчишку. В машине разговор не получился, поэтому сразу, зайдя в прихожую, Даниил начал с вопроса.
- Почему ты не обратился к наставнику? Это был твой единственный шанс избежать всего этого.
- Ты знаешь о них? – удивился Амо.
Даниил промолчал, выжидая, когда он продолжит.
- Да, потому что я не знал, просто не знал, откуда у тебя такой источник информации! Раз так много было в письме того, что мог знать только я и наставник. И больше никто! И после нашей встречи я просто не мог к ним обратиться!
Даниил задумался над тем, как сильно доверял Амо наставнику. Безоговорочно, судя по сорвавшемуся на последней фразе голосу парня. Такое доверие нельзя изобразить.
- Ты получил все мои письма?
-Да, все три. Первое заставило меня задуматься всерьез, и сразу, - усмехнулся Амо.
Механик отвернулся, пока не решаясь сказать о своей догадке. Амо заметил состояние человека. Правда, объяснил для себя по-другому. Нет, обвинять Даниила он уже, почему то не мог. Чувствовал, что этот человек сам оказался между нешуточным выбором. Собственные желания и привычки перетирали в пыль его чувства и вынуждали действовать во вред, через себя. Не убивая, но подводя к краю. Как всегда, когда необходимо принять решение, ты бросаешься с обрыва, и только если тебе повезло, ты начинаешь понимать, что твое падение уже превратилось в полет. Амо тоже сегодня шагнул, но летит ли он, или падает, пока непонятно.
Даниила занимали другое мысли. Он помнил про три письма. Но если два последних он мог воспроизвести по памяти, то внешний вид первого он даже не мог представить. Стало так пусто и глухо, что Даниил даже ничего не сказав по приезду в дом, просто поднялся к себе, предоставив Амо самому решать – бежать или оставаться с ним. Проблему с отцом Дамира еще предстояло решить. Но это показалось неважным и далеким. Даниил стянул одежду и как всегда, когда раздражение начинало накапливаться, пошел в душ.
Амо и не думал уходить. Все случалось так быстро. Но когда имеешь дело с людьми, зная все чувства, которые они испытывали, непосредственно говоря с тобой, ты начинаешь меняться, ты привыкаешь. И уже оставаясь наедине с собой, ты можешь не притворяться, что тебе так необходимы все междометия, сомнения и препирательства в отношениях. Ты перестаешь понимать, зачем нужно терять столько времени на объяснения очевидного. Поэтому ты просто сглатываешь половину, или большую часть всех рутинных, ненужных действий. Так легко, так просто, оказывается, жить, если не обращаешь внимание на правильность! Не приходило ли в голову, что правильно – этот как раз совсем наоборот. Совсем противоположное тому, что действительно стоит внимания. Поэтому Амо посидев с час в нерешительности на кухне, поднялся наверх. Уже уверенный в том, чего он хочет.
Проём темнел на фоне светлой стены. Амо шагнул туда, не задумываясь. Даниил стоял, прислонившись к скосу окна во мраке спальни. Просто наблюдая, как парень пытается сделать еще один шаг вперед.
Скользнул в комнату, плавно, легко, замерев на полушаге, привыкая к темноте. Амодей застыл, отыскивая взглядом Даниила. «Гибкий, тонкий, живой, мой» думал мужчина, и удивлялся себе. «Пока он меня не видит – он танцует сам себя. Это доставляет мне удовольствие – видеть его, каким он есть. Не куклу, не гибкие подчиняющие движения, а то, что всегда и для всех остается недоступным. Может именно это меня подкупило и привязало к нему. А теперь… сегодня.… При этой неоконченной мысли внутри, что то дрогнуло, нежно, наверное, с ожиданием.... Я ждал тебя, я ведь и правда ждал - тебя» Даниил протянул руки вперед, приглашая в объятие. Наконец так близко. Сбившееся дыхание обожгло шею.
- Я не знаю …- шепотом начал Амо, и запнулся, не представляя как закончить.
Продолжения и не понадобилось.
- Танцуй. Танцуй для нас, - находя тонкие губы, тихо попросил он.
«Опять чувствую, что он просит, через силу, через привычку. Зачем только? Я ведь пришел. За меня не нужно платить собой. Я – дар, а за дар не платят» говорил про себя Амо, отдаваясь требовательным нежным рукам. И это похоже на танец, где почти до последнего вел не Даниил. Он целовал тонкие губы, отдавался сам легким ласкам, гибкому прекрасному телу. Ему доставалось срывавшееся с губ неровное дыхание, тихий шепот, громкий первый стон. Вдох, касание, поцелуй, укус. И все только для того, чтобы в конце отдаться, прикоснувшись к лицу, заглянув в глаза - бери. Бери все. Еще несколько раз за эту долгую ночь, любовники подчинялись, сдавались друг другу, не находя вокруг ничего более стоящего их внимания, чем этот ритм, выматывающее медленный, глубокий, принадлежащий только им.
- Это любовь?.. И это – любовь? – тихо, с ноткой неуверенности десятком минут позже произнес Амо, в сереющий сумрак комнаты.
- Нет, не любовь, - тут же перекатившись со своей стороны постели к парню и обнимая его за сведенные плечи, возразил Даниил, - это тоска. Просто – Тоска…
Амо горячо выдохнул, положив голову на сплетение их рук. Это не звучало приговором. Если хотя бы это возможно для него – значит пусть так и будет. Так приятно было забываться в этих руках совершенно вымотанным, разнеженным, нужным. Но от количества пережитого этой ночью сознание отказывалось немедленно засыпать. Взгляд блуждал по лицу, телу любимого и встречался с таким же ищущим взглядом серых глаз. Любовь, которую он читал, принадлежала только одному человеку, она была всецело – его чувством, не внушенным никем и ничем. Даже он сам не смог бы, пожалуй, вызвать такое сильное и пьянящее – любовь. Поэтому, наверное, именно сейчас он мог бы признаться себе, что Бог есть. Это была лирика. Лучше всего, как оказалось, была проза. Когда уходит желание, остаются мысли, иногда неловкость, иногда – осадок. Спать вместе, просыпаться вместе, уходить вместе, делить одну территорию – вот это сложно, когда отступает желание. Но именно это оказалось еще приятнее, чем сама страсть. Естественно и правильно было проснуться раньше Механика, включить тихую музыку, уйти в душ, вернуться в спальню. Правильным казалось просыпаться под тихую мелодию, готовить завтрак на двоих, найти в ванной еще одно полотенце, подобрать небрежно оставленный на кресле свитер, пережить бардак проникновения в твою жизнь и принять его как свой.
До тех пор, пока не вернешься домой и не обнаружишь пустоту. Никого. И не понимаешь – что могло случиться?
Помощник с лихорадочно проверяет запись наружной камеры, выясняя, когда уехал гость хозяина.
[1] Rakkas – явление, являющееся одним из самых существенных символов культуры Османской Империи. Это танцоры, которые, обычно, были очень красивыми подростками в возрасте до 25 лет. Одевались они в традиционные женские костюмы для танца. Вначале их выступления носили только эстетический и религиозный характер. Они выступали на свадьбах, обрезаниях, банкетах, фестивалях, а так же для удовольствия султанов и аристократии. Признаюсь, что Даниил скорее всего использовал это слово как оскорбительное, имея в виду другое толкование слова: rakkas - (танцор), одетый в женскую одежду, и используемый в качестве артиста и исполнителя сексуальных услуг.